• Колумб: Вы никогда не пересечете океан, если не наберетесь мужества потерять берег из виду.
  
  
• Леонардо да Винчи: Вкусив свободу полета, всегда ты будешь ходить по земле, смотря в небо.
  
  
• Магеллан: Лишь сумма преодоленных препятствий является действительно правильным мерилом подвига и человека, совершившего этот подвиг.
  
  
• Капитан Роберт Фэлкон Скотт: Я, со своей стороны, не сожалею об этом путешествии: оно показывает, что англичане ныне способны переносить труды и лишения, друг другу помогать и встретить смерть с не меньшей твердостью духа, нежели в любое прошлое время. Если бы мы остались живы, я бы такие вещи рассказал о мужестве, выносливости и отваге моих товарищей, которые расшевелили бы сердце каждого. Повесть эту пусть расскажут эти черновые наброски и наши мертвые тела.
  
  
• Сэр Френсис Дрейк: Мы нашли на этих островах огромное разнообразие и изобилие провианта, великое множество пингвинов, которых Магеллан назвал гусями. Это странная птица, которая летать не может и передвигается так прямо, что издали мы приняли их стаю за кучу детей. Для птиц такого размера они обладают большой силой: наши матросы совали палки в их норки, чтобы их оттуда выгнать, и они так крепко хватали эти палки клювами, что матросам приходилось напрягать всю свою силу, чтобы вытащить их. Благодаря их неуклюжести и медленному движению за один день их набили не меньше трех тысяч.
  
  
• Ермак: Путь на восток.
  
  
• Юнона и Авось: Я буду тебе парусом в дороге, я буду сердцем бурю предвещать.
  
  
• Владимир Юрковский («Путь на Амальтею», «Стажеры»): «Жить, — подумал он. — Жить долго. Жить вечно». Он вцепился обеими руками в волосы. Оглохнуть, ослепнуть, онеметь, только жить. Только чувствовать на коже солнце и ветер, а рядом — друга. Боль, бессилие, жалость. Как сейчас. Он с силой рванул себя за волосы. Пусть как сейчас, но всегда. Вдруг он услышал, что громко сопит, и очнулся. Ощущение непереносимого, сумасшедшего ужаса и отчаяния исчезло. Так уже бывало с ним — двенадцать лет назад на Марсе, и десять лет назад на Голконде, и в позапрошлом году тоже на Марсе. Приступ сумасшедшего желания просто жить, желания темного и древнего, как сама протоплазма.
  
  
• Ретт Батлер («Унесенные ветром»):
  

— Вы уходите именно тогда, когда вы мне очень нужны! В чем, в чем дело?
— Может, в том, что в каждом южанине сидит эта чертова сентиментальность. А может быть... может быть, мне просто стыдно. Кто знает?

• Гай Балтар («Звездный крейсер "Галактика"»): Я не вижу в этом божьего промысла. Может быть, я не там ищу? Посмотрим: протеин есть, гемоглобин есть, божественные числа? Нет, прости. Я обязательно найду доказательства божественного участия в одном из этих восхитительных экземпляров. В конце концов их тут чертовски много, безусловно, даже у меня получится найти бога в каком-нибудь из них.
  
  
• Джеймс Норрингтон («Пираты Карибского моря»): Капитан Джеймс Норрингтон.
  
  
• Тони Старк («Железный человек»):

— Этот мир далек от совершенства, но нам в нем жить. Если однажды оружие не понадобится для борьбы за мир, я клянусь, буду лепить кирпичи для больниц.
— Репетировали?
— Каждый вечер у зеркала перед сном.

• Капитант Грант («Дети капитана Гранта»): Когда сердце борется с рассудком, рассудок редко бывает победителем.
  
  
• Жак Паганель («Дети капитана Гранта»): Видите ли, Гленарван, нужно уметь мириться с обстоятельствами: хороши они — тем лучше; плохи — надо не обращать на это внимания.
  
  
• Максим Камеррер («Волны гасят ветер»): Большинство вообще считало эти вопросы некорректными. «Как быть, если на винт твоей моторки намотало бороду водяного? Распутывать? Беспощадно резать? Хватать водяного за щеки?»
  
  
• Тони Ласт («Пригоршня праха»):
  
  

И я покажу тебе нечто отличное
От тени твоей, что утром идет за тобой,
И тени твоей, что вечером хочет
Подать тебе руку:
Я покажу тебе ужас в пригоршне праха.

• Адмирал Александр Васильевич Колчак: Из Петрограда я вывез две сомнительные ценности: твердое убеждение в неизбежности государственной катастрофы со слабой верой в какое-то чудо, которое могло бы ее предотвратить, и нравственную пустоту. Я, кажется, никогда так не уставал, как за свое пребывание в Петрограде.
  
  
• Александр Лебедь: У нас веками продолжается синдром динозавра: пока сигнал от маленькой и часто безмозглой головы извилистыми путями дойдет до хвоста, его уже откусили и съели. А голова все равно продолжает поворачиваться, так как сигнала в обратную сторону не предусмотрено вообще.
  
  
• Леонард («Теория Большого взрыва»): Замечательный Леонард.

• Джеральд о'Хара («Унесенные ветром»): От вас ли я это слышу, Скарлетт О'Хара! По-вашему, значит, Тара — ничего не стоящий клочок земли?.. Земля — единственное на свете, что имеет ценность, единственное, что вечно, и не мешало бы тебе зарубить себе это на носу! Единственное, ради чего стоит трудиться, за что стоит бороться... и умереть!
  
  
• Люк Скайуокер («Звездные войны»): Вы проиграли, ваше величество. Я джедай, каким и мой отец был!
  
  
• Кай Андерсон («Американская история ужасов: Культ»): Со мной все просто: я люблю тех, кто любит меня, и я ненавижу тех, кто меня ненавидит.
  
  
• Мулан («Мулан»):
  

— Цветок, распустившийся в непогоду, редчайшая драгоценность...
— Эм... Простите?
— Такие девушки рождаются не каждое столетие!

• Золтан Хивай («Ведьмак»): Мой колоссальный недостаток — в неизбывной доброте. Я прямо-таки не могу не творить добро. Однако... если я попробую быть добрым ко всему миру и всем населяющим его существам, это будет то же самое, что капля пресной воды в соленом море, другими словами — напрасные усилия. Поэтому я решил творить добро конкретное, такое, которое не идет впустую. Я добр к себе и своему непосредственному окружению.
  
  
• Рудольф 'Экселенц' Сикорски («Жук в муравейнике»): И если в нашем доме вдруг завоняло серой, мы просто не имеем права пускаться в рассуждения о молекулярных флюктуациях — мы обязаны предположить, что где-то объявился черт с рогами, и принять соответствующие меры, вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах.
  
  
• Пенни («Теория Большого взрыва»): Пенни в лаборатории.
  
  
• Кейли («Светлячок»):
  

— Иногда я ругаюсь матом. Так же, как все.
— Да ну? Я почему-то никогда не слышала. Ты что — ругаешься поздно вечером, когда все спать разойдутся?
— Я ругаюсь только там, где это уместно.
— Саймон, весь смысл брани в том, что она нигде не уместна!

• Джейн («Светлячок»):
  

— Джейн, никто тебя не заставляет. Это работа чисто по дружбе.
— Вот и славно. Я их не знаю, и мне все равно.
— Они шлюхи.
— Я с вами.

• Билл Адама («Звездный крейсер "Галактика"»): «The world is over. The fight is just beginning».

• Алиса Селезнева («Приключения Алисы Селезневой»):

— Тогда прощайся с жизнью.
— Прощаюсь, — сказала Алиса. — Убивайте меня. Только учтите, что я буду визжать как недорезанная.

• Мартин Лютер: На том стою, и не могу иначе.

• Генри, Хэнк, Лиланд Стэмперы («Порою нестерпимо хочется», Кен Кизи): «Не отступай ни дюйма!»

• Николай Иванович Пирогов: Будущее принадлежит медицине предохранительной. Эта наука, идя рука об руку с лечебной, принесет несомненную пользу человечеству.
  
  
• Мария Склодовская-Кюри: В жизни нет ничего, чего стоило бы бояться, есть только то, что нужно понять.
  
  
• Ричард Фейнман: Фон Нейман подал мне интересную идею: вовсе не обязательно быть ответственным за тот мир, в котором живешь. В результате совета фон Неймана я развил очень мощное чувство социальной безответственности. Это сделало меня счастливым человеком с тех пор.
  
  
• Альбус Дамблдор: Для хорошо организованного разума смерть — только еще одно приключение.
  
  
• Дедал:
  

Воск, растопившись, потек; и голыми машет руками
Юноша, крыльев лишен, не может захватывать воздух.
Приняты были уста, что отца призывали на помо
Морем лазурным, с тех пор от него получившим названье.

• Шелдон Купер («Теория Большого взрыва»): Шелдон Купер.
  
  
• Гален Эрсо («Звездные войны: Изгой-1»): Гален Эрсо.
  
  
• Геннадий Комов («Малыш»): Он поднялся, направился, шаркая подошвами, к выходу, но на пороге остановился. Лицо его вдруг исказилось. Он почти выкрикнул: — Неужели же никто из вас не понимает, что Малыш — это случай единственный, случай, по сути дела, невозможный, а потому единственный и последний! Ведь этого больше не случится никогда. Понимаете? Ни-ког-да!
  
  
• Григорий Перельман: Весь мир пронизывает пустота, а она подчиняется формулам — это дает нам безграничные возможности.
  
  
• Станислав Ежи Лец: Если мой врач скажет, что мне осталось жить один час, я просто буду печатать на машинке немного быстрее.

• Элизабет Суонн («Пираты Карибского моря»):
  

— И ром сожжен?
— Да, во-первых, это самое гадкое пойло, которое даже самых воспитанных людей превращает в животных. Во-вторых, такой сигнал будет виден издалека, английский флот уже ищет меня!
— Да, но ром-то за что?

• Камилл («Далекая Радуга»): Для вас наука — это лабиринт. Тупики, темные закоулки, внезапные повороты. Вы ничего не видите, кроме стен. И вы ничего не знаете о конечной цели. Вы заявили, что ваша цель — дойти до конца бесконечности, то есть вы попросту заявили, что цели нет. Мера вашего успеха не путь до финиша, а путь от старта.

• Сергей Павлович Королев: «Все идет прекрасно, даже лучше, чем я думал, и, кажется, первый раз в жизни чувствую колоссальное удовлетворение, и мне хочется крикнуть что-то навстречу ветру, обнимающему мое лицо и заставляющему вздрагивать мою красную птицу при порывах. И как-то не верится, что такой тяжелый кусок металла и дерева может летать. Но достаточно только оторваться от Земли, как чувствуешь, что машина словно оживает и летит со свистом, послушная каждому движению руля. Разве не наибольшее удовлетворение и награда самому летать на своей же машине?! Ради этого можно забыть все: и целую вереницу бессонных ночей, дней, потраченных в упорной работе без отдыха, без передышки…» — из письма матери, 1927 год (после испытаний первого самолета своей конструкции).

• Марвин Химейер: Иногда разумные люди должны делать необоснованные вещи.

• Алексей Быков («Путь на Амальтею», «Стажеры»):

— Это незаконно, Алексей, — негромко сказал Юрковский.Быков вернулся к столу и сел.
— Если бы ты знал, Владимир, — сказал он, — без скольких законов я могу обойтись в пространстве. И без скольких законов нам придется обойтись в этом рейсе.

• Юрий Алексеевич Гагарин: Небо очень черное. Земля голубая. Все видно очень ясно.
  
  
• Пастор Бук («Светлячок»):
  

— Святой отец, разве в Библии не говорится много всяких слов об убийстве?
— Говорится. Но об убийстве. Про коленные чашечки там ничего не сказано.

• Джин Эрсо («Звездные войны: Изгой-1»):
  

— Что мы получили?
— Надежду.

• Галилео Галилей: Для того чтобы уничтожить учение Коперника, вовсе недостаточно заткнуть кому-нибудь рот. Нужно еще наложить запрет на всю астрономическую науку и, сверх того, воспретить кому бы то ни было глядеть в небо!
  
  
• Капитан Рейнольдс («Светлячок»):
  

— Настроение хорошее.
— Настроение? За вами Альянс гоняется, на борту преступники, половина людей ранена, серьезно или по-мелочи, включая вас, к тому же беглецам помогаете.
— Но мы летим.
— Этого мало.
— Этого достаточно.

• Профессор Ривер Сонг («Доктор Кто»): Когда ты бежишь с Доктором, кажется, будто это никогда не закончится, но, как ни старайся, вечно бегать не получится. Все знают, что все умирают, и никто не знает это так, как Доктор. Но я думаю, что все небеса всех миров потемнеют, если он когда-нибудь хотя бы на мгновение в это поверит.

• Лев Абалкин:

Стояли звери
Около двери,
В них стреляли,
Они умирали.

• Махатма Ганди:
  

— Что вы думаете о западной цивилизации?
— Думаю, это была бы неплохая идея.

• Капитан Зеленый:
  

— И это называется тортик?!
— Как вы думаете, мой внук будет есть тортик один или с товарищами? Как вы думаете?
— Я ничего не думаю, я никуда не по-ле-чу!
— Нет, вы полетите, капитан! Вы полетите! Московскому зоопарку нужны редкие звери!

• Мадонна: Иногда быть сильным — это не делать ничего, и наоборот — приложить силу — значит проявить слабость. Сила для меня — это в конечном итоге мудрость. Мудрость уместности. В мире, может быть, самое важное — знать свое место.
  
  
• Доктор Манхэттен («Хранители»): Мой отец был часовщиком. Он бросил свое ремесло, когда Эйнштейн открыл относительность времени.
  
  
• Профессор Икс:
  

— Я хотел изменить мир к лучшему.
— Увы, Эрик. Люди, переделывающие мир по-своему, приносят только горе тем, кого они хотят осчастливить.

• Леонид Андреевич Горбовский: Можно, я лягу?
  
  
• Инара («Светлячок»):
  

— Ну, сколько безумно влюбленных хотят вырвать тебя из трясины порока на этот раз?
— Всего один. Видно, я уже не так их впечатляю.

• Капитан Немо: Море — это вечное движение и любовь, вечная жизнь.
  
  
• Сайерс Смит («Таинственный остров»): Капитан, ваша ошибка состоит в том, что вы желали вернуть прошлое, а когда это не удалось, когда вам пришлось пережить такие страшные страдания и потери, вы от отчаяния прониклись ненавистью ко всему человечеству. Это было одно из тех роковых заблуждений, которые одних приводят в восторг, а другие за это порицают виновных. Но ваше заблуждение и ваша жизнь скорее вызывают восхищение, чем порицание, и вам, как герою, нечего бояться суда истории. Она любит геройские подвиги, хотя подчас и осуждает их последствия.
  
  

• Гедеон Спилет («Таинственный остров»): Порох — изобретение сравнительно недавнее, а война, к несчастью, так же стара, как род человеческий.

• Хан Соло («Звездные войны»):
  

— Стартуем!
— Что, прямо так, на скорости света из ангара? Разве это возможно?
— Я себя спрашиваю об этом, когда всё уже позади.

• Джек Воробей («Пираты Карибского моря»):
  

— Как добраться до острова, который никому не найти, да еще с неисправным компасом?
— Он не указывает на север, но мы ведь не север ищем, верно?

• Том Сойер: И они пошли наудачу, бесцельно… просто затем, чтобы идти, не сидеть на месте, — ведь больше они ничего не могли сделать. Вскоре надежда как будто опять воскресла в их сердцах — не потому, что для этого была какая-нибудь причина, а потому, что таково уж свойство надежды: она возрождается снова и снова, пока человек еще молод и не привык терпеть неудачи.
  
  
• Гек Финн: Вы, конечно, знаете, что это такое? Это весенняя лихорадка. Вот как это называется. И если уж вы подхватили ее, вам хочется — вы даже сами не знаете, чего именно, — но так хочется, что просто сердце щемит. Если разобраться, то, пожалуй, больше всего вам хочется уехать, уехать от одних и тех же знакомых вам мест, которые вы видите каждый день и которые уже осточертели вам; уехать, чтобы увидеть что-нибудь новенькое. Вот что вам хочется — уехать и стать путешественником, вас тянет в далекие страны, где все так таинственно, удивительно и романтично. Ну а если вы не можете сделать это, то вы согласны и на меньшее: уехать туда, куда возможно, — и на том спасибо.
  
  
• Николай Гумилев:
  

На полярных морях и на южных,
По изгибам зеленых зыбей,
Меж базальтовых скал и жемчужных
Шелестят паруса кораблей.
(«Капитаны»)

• Валерий Павлович Чкалов: Бензин кончился — летим на самолюбии.
  
  
• Андрей Тимченко («Экипаж»): Значит так. Взлететь — невозможно, оставаться — погибнем. Отсюда вывод: будем взлетать.

• Хобан 'Уош' Уошберн («Светлячок»): Я лист на ветру — смотрите, как я парю.
  
  
• Эарендил («Сильмариллион»): Для Эарендила, однако, не осталось надежд в Средиземье, и в отчаянье он вновь повернул прочь и не возвратился домой, но поплыл опять в Валинор, и с ним была Эльвинг. Часто стоял он теперь на носу Вингилота, а на челе его сиял Сильмарилл, и сияние становилось тем ярче, чем далее плыли они на запад. И говорят мудрецы, что именно мощью священного этого алмаза они наконец приплыли в воды, что не знали иных кораблей, кроме кораблей тэлери; они достигли Зачарованных Островов и избежали их чар, они приплыли в Затененные Моря и избегли их теней, они узрели Тол Эрессэа, Одинокий Остров, но не остановились; и вот они бросили якорь в заливе Эльдамар, и тэлери увидали корабль, приплывший с востока, и изумились, узрев издалека свет Сильмарилла — а был он велик. Так Эарендил первым из живых людей приплыл к бессмертным берегам.
  
  
• Пилот Фэрриер («Дюнкерк»): «Дюнкерк».
  
  
• Катарина Сфорца: Вам нужны мои дети?! Забирайте! Мне есть чем делать новых!
  
  
• Жанна д'Арк:
  

Полуребенок, полусон — тебя запомнят на костре.
Тебя не станет на заре. И нас не станет на заре.
Тебя не станет на заре. Истлеет плоть, как старый лист,
А ваших запоздалых слез не зафиксирует хронист.
Четыре старца в свой черед сойдут во тьму, и с ними боль.
Епископ, рыцарь, чародей — и твой король, и твой король.
У ног твоих — огня букет. Вступи, вступи в блаженный хор!
Тебе навеки — двадцать лет.

• Принц Рюдель:
  

Греза прекрасная, тайна далекая,
вечно стремлюсь к тебе, недостижимая.
Ты — над морями звезда одинокая,
Светом твоим вся судьба моя движима,
Верую — самое, самое лучшее
движет биеньем сердец человеческих.
Лишь бы узнали о счастье ликующем,
Лишь бы позвало сияние вечности,
Греза моя, красота невозможная,
Счастлив служеньем мечте изнуряющей.
Я бы и сам тебя выдумал, может быть —
Если бы ты не была настоящая.

• Капитан Шекспир («Звездная пыль»): Унция гнева, щепотка хитрости и пара ложек устрашения — и, вуаля, идеальный рецепт поддержания нужной репутации. И не нужно проливать ни капли чужой крови! Когда-нибудь отстирывали кровь с рубахи? Кошмар!