— Что? Нет, тут не занято. Ну, строго говоря, тут занято мной, но окружающее пространство за этим столом вполне позволяет вместить… хм, в тебе, пожалуй, литров 80 будет, нормально, поместишься… Тьфу ты, извини, профессиональная привычка. Слушай, парень, а я тебя здесь раньше не видел. Ты из какого профсоюза? А, только что прибыл? То-то я смотрю, взгляд у тебя такой заинтересованный. Ну, садись, расскажу о нашем житье-бытье. Эй! Осторожнее стакан-то ставь! Кофе тут хоть и отстойный, но менее горячим он от этого не становится! Я, конечно, понимаю, что ничто так не бодрит утром, как чашечка горячего кофе, вылитого на живот, но я-то уже шесть часов как встал!

— Ладно, ладно, не извиняйся. Я же видел, с какой скоростью ты стакан на стол ставишь, поэтому сразу его в твою сторону наклонил. Что? Да, я инженер. Заслуженный инженер Джи Верити Хантингдон. Рассказать тебе, что наш брат на станции делает? Хорошо, слушай. Да, блокнот ты правильно достал, рассказ будет долгим и непростым. Ремесло инженера на станции слывет одним из самых сложных, и заслуженно. Хороший инженер на маршруте не валяется, ну, если только не перебрал накануне. Сразу тебя спрошу: ты слышал что-нибудь о картах Карно? Нет? Ладно. А понятие «булева алгебра» тебе знакомо? Тоже нет? Ну, хоть двоичную систему счисления ты понимаешь? Уууу, брат, да тут рассказ будет не просто долгим, а очень долгим. Принеси-ка мне тогда тоже кофейку.

— Ага, спасибо. Ну, значит, слушай. Есть в космосе четыре… как бы их назвать, чтобы тебя лишним не грузить? Ну, допустим, четыре источника. Где они находятся? Ой, даже не думай. Есть и все. Прими их как реальность, данную нам в ощущениях. И эти источники, а называем мы их просто, чтобы не париться, A, B, C и D, хреначат со страшной силой некими воздействиями, ну, допустим, чтобы тебе аналогия была понятнее, колебаниями. Причем, что характерно, не постоянно, а мерцающе. Каждый из них то хреначит, то нет. И любой корабль в любой точке космоса постоянно находится под воздействием комбинации из этих четырех. Сейчас на него A и D дуют, в следующую секунду — A, B и С, потом вообще ничего, потом D, потом D вместе с B. Короче, поскольку источников 4, и каждый из них находится в одном из двух состояний — либо дает воздействие, либо нет — то всего получается, что на корабль в течение полета действуют 16 разных воздействий. Колебаний, то бишь. И сменяются они много сотен, если не тысяч, раз в течение полета. Мы обычно это называем «колебания на 16 частотах».

— Чем они страшны? Хороший вопрос. Людям — в общем-то, ничем, а вот кораблям приходится хуже. Дело в том, что практически все узлы корабля — двигатели, радары, сонары, щиты, да даже топливный бак — могут на некоторые из этих частот реагировать. Слышал такое слово «резонанс»? Ну вот, уже кое-что, а то я думал, совсем какой-то кубик из дубика на станцию прислали, а не инженера! Ах, ты не инженер? А кто? Журналист? Статью про нас пишешь? Вот же хитрец! Ну ладно, я уж на длинный рассказ настроился, так что слушай дальше. Кто знает, может, и из тебя толк выйдет.

— Так, на чем бишь я остановился? Ага, на резонансе. Случается так, что система на каких-то из этих 16 частот начинает резонировать. А это та еще мерзость. Ты когда-нибудь пытался, например, писать на столе, который вибрирует? Или, скача на лошади, вставлять иголку в нитку? Вот так и система. Чем больше частот, на которые она реагирует, тем хуже она будет в полете работать. У меня в самом начале работы один случай был. Много лет уж прошло, а до сих пор стыдно. В общем, налажал я во время предполетки, и маршевый движок у нас в итоге резонировал на всех 16 частотах. Орал он при этом, как кот Шредингера в ящике, а вот летал… Что? Как мы не разбились? Да очень просто. Мы никуда не полетели. Пилот еще удивился, вроде РУДы (рычаги управления двигателем) на старт, а мы все не взлетаем и не взлетаем. Потом уже, когда дал тягу выше уровня комфорта, и эта куямбула мееееедленно начала отрываться от стартовой площадки, я в терминал полез и на параметры глянул. А там — мать честная! Тяга двигателя 20% от расчетной! Короче, как взлетели мы, так и сели обратно сразу же, потому что на максимально доступной тяге движок бы у нас перегрелся за минуту, и привет.

— Ты спрашиваешь, почему вообще такие узлы выпускают, что они резонируют? Эээ, парень, тут не все так просто. Дело в том, что стандартные сборки ориентированы на перемещения, а не на исследования. А то, что ориентировано на исследования, не адаптировано к условиям, которые мы видим на «Магеллане». Поэтому компании, инженеры и суперкарго постоянно экспериментируют с деталями и сборкой, вкладывая внутрь стандартного остова разные детали и синхронизируя их. В принципе, любая компания может сделать такой набор узлов, который друг к другу идеально подойдет, но обычно требуется не идеальная совместимость, а чтобы корабль летел дальше, быстрее и безопаснее. А тут хлопс, и выясняется, что самое большое «быстрее» нам может дать двигатель Уайта производства одной компании, «дальше» — топливный бак другой, а «безопаснее» — защитная система третьей. И это только на данный момент, и никто не поручится, что пока мы тут с тобой лясы точим, четвертая компания не открыла новую технологию и не обставила своих конкурентов.

— Да, ты правильно понял, корабль «Мечта», сохраняя имя борта, изнутри может быть мечтой весьма разной, в зависимости от того, как именно собран. Все эти узлы, из которых он состоит — это ж не наша собственность, не космонавтов. Так что мы их берем на время, на полет. Ну, точнее, не мы, а суперкарго. Он сначала, исходя из того, куда и как мы летим, подбирает корпус. Корпус — это у нас что? Это сам по себе каркас, плюс щиты, плюс система жизнеобеспечения. Многие корпус прямо и называют кораблем, только я это не люблю. Ну куда на таком корабле полетишь? Даже если в него намертво впаян маршевый двигатель (такое я тоже видел). Если только строго вперед и вверх. А поворачивать как? Это уже надо маневровые двигатели навешивать. А пузырь Алькубьерре откуда возьмем? Надо еще варп-двигатель ставить, тот, который Уайта. А гравитоний для него мы в миску на кухне бухнем? Он, зараза, радиоактивный что твой нейтронный пульсар, так что и топливный бак для него нужен особенный. Ну и про радары не забыть, надо же пилоту и навигатору хотя бы видеть, не прем ли мы ровно в звезду. Короче говоря, все эти узлы суперкарго должен зарезервировать — с владельцами там договориться, если узлы новые и крутые, или просто заявить «Так, я это беру!», если узел уже обычный. Те, которые простенькие и слабенькие, в нашем технопарке валяются россыпями, бери да ставь. А вот если какой-нибудь «Мицубиси АвтоВАЗ» или там, скажем, «МарсСтройТрест» только что изобрел новый девайс, они направо-налево им разбрасываться не будут. Скорее всего, дадут только доверенным людям. Вот задача суперкарго — и оказаться таким доверенным. Нервная работа все-таки у них, у суперкарго этих. Хорошо еще, что лично бегать в процессе предполетки им никуда не надо — все эти махинации они делают через обычный веб-терминал. Ну, а уж договариваться — на это у них все остальное рабочее время.

— Так вот, перед нашим суперкарго стоит выбор. Узлов-то много, хороших и разных, но если, например, мы собираемся в разведывательный полет, то нам в пекло не сдался какой-нибудь здоровенный корпус, на котором только экспедицию посылать. Ну или там, если он знает, что лететь надо в область, где можно попасть под метеоритный дождь, то старается подобрать корпус с щитами помощнее. Но это он, соответственно, тяжелее окажется, значит, чтобы такую махину двигать, нужен и движок помощнее, и топлива побольше. А тут раз, и оказалось, что последний мощный движок за пять минут до тебя кто-то забрал. Короче, приходится крутиться.

— Что? Да, ты прав, я тебе про резонанс обещал рассказать, а тут что-то про суперкарго… Ну так слушай, это же прямое отношение имеет к нашему вопросу! Смотри, вот этот расклад — на каких частотах система дает резонанс — мы называем вектором рассинхрона. И зависит он не только от самого узла, но и от корпуса, на который он поставлен. Да, ты правильно понял, один и тот же, допустим, варп-двигатель, поставленный в два разных корпуса, может иметь совершенно разные вектора рассинхрона. Более того — сам не видел, врать не буду, но слышал, что возможно — некоторые узлы могут вносить свою лепту в изменение частотных рисунков других узлов. Ну там, например, двигатель давать наводки на радар, или там, скажем, топливный бак вмешиваться в работу системы жизнеобеспечения. Смекаешь?

— Но на самом деле, такая ситуация очень маловероятна. Какой дурак будет производить детали, которые будут помехи на соседние наводить? А какой идиот потом это на свой корабль поставит? Так что, считай, вектор рассинхрона у нас почти всегда образуется из частотных рисунков узла и корпуса при их сложении по модулю 2. Слышал о таком? Ну вот смотри, допустим, мы хотим узнать, какой будет вектор рассинхрона у радара, скажем. Я не буду придумывать вектора из всех 16 позиций, ограничусь шестью.

Допустим, у самого радара частотный рисунок такой: 001110. А у остова частотный рисунок не один, а сразу много. На каждый узел по одному. И вот рисунок остова для радара, скажем, 011100. Вот и смотри, складываем их:

Там, где сверху ноль и снизу ноль, все сразу понятно. Радар не резонирует, остов не резонирует, вместе встретятся, тоже резонировать не будут. Там, где 0 и 1 в любом сочетании — там тоже все понятно, хотя и грустно. Либо радар сам по себе резонирует, либо резонанс от остова на него передается. Короче, на этой частоте резонанс будет (или, как мы еще говорим, рассинхрон). А вот самое забавное — там, где и на радаре резонанс, и на остове. Резонировать-то они начинают одновременно, но тут минус на минус дает плюс. Вернее, ноль. Два колебания взаимно уничтожают друг друга, интерференцией это называется. Короче, получится у нашего радара такой вектор рассинхрона: 010010.

В процессе предполетной подготовки можно запросить терминал, а он уж рассчитает, какой рассинхрон у нас получился да какими проблемами это грозит — то ли там дальность будет меньше, то ли корректировка угла не такая быстрая, то ли еще что.

— Как правило, если ты — ну, не в смысле ты или я, а в смысле суперкарго — собираешь корабль из узлов одной компании, вполне может быть такое, что у узлов не будет реакции ни на какие частоты этих источников. Потому что частотные вектора узла и остова абсолютно совпадают и взаимно уничтожают друг друга. Мы, инженеры, тогда говорим «вектор рассинхрона нулевой». Тогда система работает на полную катушку, нигде ничего не проседает. Но на такую халяву имеет смысл рассчитывать, если узлы были изначально, как говорилось когда-то по телеку, «созданы друг для друга». Конечно, если ты возьмешь корпус для разведки и вкрячишь в него топливный бак, например, от ковчега — скорее всего, они друг к другу не подойдут без обработки напильником, даже если они от одного производителя. Будет у тебя частотный вектор ненулевой. Иногда очень сильно ненулевой.

— Да, про обработку напильником. Изобретатели в Ойкумене тоже не лыком шиты и придумали следующую хитрость. У каждого корпуса есть такая штука — блок синхронизации. Туда можно вставлять специальные такие детальки — инверторы, сумматоры, конъюнкторы — которые тоже ловят колебания от наших космических источников, преобразуют и направляют на нужную нам систему. Тем самым наш получившийся вектор рассинхрона сталкивается с еще одним вектором — тем, который мы создали из этих деталек. И они тоже складываются по модулю 2. Короче, если создать вектор, который полностью повторяет получившийся рассинхрон, они друг друга взаимно уничтожат. Получится рассинхрон нулевой. И система будет работать штатно.

— Тихо, тихо, тихо! Я, хоть и привык больше с железками работать, чем с людьми, по глазам твоим вижу, что тебе еще время надо, чтобы переварить услышанное и в голове утрясти. А по лицу вижу, что у тебя еще тьма вопросов ко мне. Ну давай, только немного. Информацию, как говорил мой учитель, надо принимать чайной ложкой, а не черпаком. Ну, так что ты хочешь спросить? На один вопрос отвечу, дальше все же ступай-ка отдыхать.

— Почему все-таки иногда корабли летят с неполной синхронизацией? Ну, брат, причины могут быть разные. Может, инженер криволапый, не сумел правильно собрать корректирующий вектор, тот не совпал с рассинхроном, и в полученной сумме где-то все же единицы проскакивают. Может, времени до полета было мало, и он просто не успел. Но вообще основная проблема вот в чем. Для того чтобы сделать корректирующий вектор, как я уже говорил, нужны детали, которые вставляются в блок синхронизации, улавливают и преобразуют колебания от источников. Что? Нет, с деталями никаких проблем нет. Может, был в технических ангарах, видел здоровенные такие ящики с сине-желтой маркировкой? Вот это они. Производство их элементарно, стоят пятачок за пучок, тупые, неприхотливые, поставляются по первому чиху россыпью. Даже возиться с ними самостоятельно не надо: их ставят в блок синхронизации автоматические дроиды, которые собирают корабль из зарезервированных узлов. Проблема в другом: вектор может быть довольно сложным, и деталек на него может уйти много. А емкость блока синхронизации — штука очень ограниченная. Так что, может, синхронизировал двигатели, щиты и СЖО, а на радар и бак уже просто не хватило слотов под детальки. Да, бывает и такое. В таких случаях суперкарго совместно с инженером решает, чем в этом полете можно пожертвовать. Может, лететь медленнее, зато безопаснее, или забить на дальность радара, для сканирования подлетать ближе, а может, понадеяться на мастерство пилота и оставить рассинхрон на маршевом и маневровом двигателе, зато все остальное довести до ума.

— Что? Как все эти вектора рассчитывать надо? Ну, парень, вот это уж явно не в этот раз — у тебя и так уже в глазах вот-вот синий экран смерти появится. Давай лучше в другой раз расскажу. Чем черт не шутит, вдруг и ты хорошим инженером сделаешься?